Cестра Романа Бондаренко: «Мне продолжают писать те, кто приходит на кладбище, приносит цветы, ухаживает за могилой»

Пять лет назад, 11 ноября 2020 года, художник Роман Бондаренко спустился во двор собственного дома в Минске, чтобы помешать неизвестным срезать бело-красно-белые ленточки. Его жестоко избили и увезли — в милицию, а оттуда в тяжелом состоянии в больницу. 12 ноября стало известно о смерти Романа.

Власти пытались соврать, что художник был пьян, но врачи и журналисты опровергли эту ложь. Прощание у дома на Площади Перемен силовики брутально разогнали, но не смогли помешать беларусам прийти на панихиду и на похороны 31-летнего художника, который и сегодня остается одним из самых горьких и сильных символов беларуского протеста.

Виновных в его убийстве беларуские власти до сих пор «не нашли».

Двоюродная сестра художника, дизайнер Ольга Кучеренко рассказала DW Беларусь о расследовании гибели брата и о том, как переосмыслила трагедию через творчество.

— Вспоминаю его очень часто, практически каждый день. Мы много времени проводили вместе, хотя в детстве жили в разных странах. Наши мамы — родные сестры, и мы тоже были очень близки. А когда его родителям пришлось уехать в Нижневартовск продавать недвижимость, Рома, уже поступивший в колледж, жил у нас в квартире, и мои родители были для него как родные, — вспоминает Ольга.

— Как идет расследование? Никаких движений не происходит, ничего не сообщают. Думаю, с той стороны остановлено так, как будто этого не было. Либо оттягивают «до лучших времен», хотя непонятно, для кого лучших, либо им и нечего предложить нам.

Внутри у нас также болит. Люди, понятное дело, сегодня меньше помнят, многие живут своей жизнью, и в этом нет ничего плохого. Но мне продолжают писать те, кто приходит на кладбище, приносит цветы, ухаживает за могилой. В Ромин день рождения и в день смерти очень многие пишут.

Для мамы Ромы главная отдушина — это путешествия, время от времени она находит еще какие-то хобби для себя, сейчас, по-моему, на даче какой-то ремонт затеяли — тетя Лена, наверное, главный мотор в разных инициативах.

Мне кажется, у нее правильная позиция: находить интерес в жизни. Потому что события, связанные с Ромой, могли совершенно переключить человека на 180 градусов. Хотя, конечно, невозможно отключить в памяти все, что произошло. Но Рома был таким человеком — он всегда о ней заботился, был настоящим мужчиной в их семье. И в память о нем нужно продолжать быть живой, любить эту жизнь.

Собственная жизнь Ольги Кучеренко, по ее словам, за минувшие пять лет «изменилась глобально»: вынужденный отъезд в Польшу, необходимость все начинать с нуля, чтобы снова встать на ноги и двигаться дальше. А еще — высказываться в своем творчестве о том, что волнует.

— В моей коллекции переплелись и события, которые происходили в Беларуси, и моя личная история. Я вижу потерю Ромы через все события в Беларуси, он для меня — как Беларусь. Белая рубашка с красным контуром Беларуси в районе сердца — это и про Беларусь, и про Рому одновременно.

Однозначно, мы все поменялись за эти пять лет. Раньше, наверное, люди были больше на эмоциях, могли себе позволить высказывания и какие-то действия, сейчас стали более осмотрительны. Как будто сделали шаг назад и стали такими, какими были до 2020 года. Но при этом с более четким пониманием о том, что представляет из себя власть.

<Мы> прочувствовали это на своей собственной шкуре и видели, какие последствия за действия в 2020 году — для наших друзей, родственников, для нас самих. Сегодня если кто-то что-то и делает, то непублично.

Большая часть людей понимает, что, возможно, еще нескоро мы сможем посетить свою родину. А жить в режиме ожидания, отложенной жизнью — очень сложно и для здоровья не сильно полезно. Поэтому, наверное, все стараются жить сегодняшним днем.

Прямо здесь и сейчас — думаю, я бы не вернулась. На довольно высокий процент мы уже ассимилировались, дочка ходит в польскую школу, а я все делаю для того, чтобы ее вырастить, дать ей перспективы и возможности. На сегодня я вижу, что ее будущее — здесь, не обязательно в Польше, но в Европе, в этих открытых границах.

Не знаю, что будет с Беларусью, когда произойдут перемены. Каким будет ее экономическое положение, насколько моя связь с ней будет прочной. Но сейчас — перспектив для себя, для моей работы в модной сфере я не вижу.

Однако даже находясь в эмиграции, в своей профессии я что-то пытаюсь делать для Беларуси, <говорить о ней>. Что будет потом — жизнь покажет.